Кио (Гиршфельд-Ренард) Эмиль Теодорович (1894-1965)
Советский цирковой
артист, иллюзионист, народный артист РСФСР (1958). Родоначальник
знаменитой
династии иллюзионистов, автор и конструктор уникальной цирковой
аппаратуры.
В 1917 г. работал в театре
миниатюр, затем перешёл в цирк А. Чинизелли (Польша). Вернувшись в
Россию
в начале 20-х гг., выступал как иллюзионист на эстрадных
площадках. С 1932 г.
одним из первых начал выступать в цирках с иллюзионной аппаратурой
на
открытой арене. К. использовал в своих выступлениях балет,
сценическую
игру, общение со зрительным залом. В некоторые номера вносил
элементы
злободневности, сатиры. Создал и модернизировал ряд иллюзионных
трюков,
позже использованных другими фокусниками. Сотрудничал главным
образом с
режиссером А. Г. Арнольдом. Гастролировал за рубежом (Румыния,
Великобритания, Дания, Япония). Награжден орденом Трудового
Красного
Знамени и медалями. (Информация из Большой советской
экнциклопедии).
Узнать больше о Э.Т. Кио вы можете на сайте
http://www.kio-show.ru
Скончался Э. Кио 18 декабря 1965 г. в Киеве, где проходили его гастроли. Похоронен в г. Москве на Новодевичьем кладбище (6 уч.23 ряд). Рядом с ним похоронена супруга Евгения Васильевна Кио и его сын, знаменитый иллюзионист Игорь Кио.
Скончался Э. Кио 18 декабря 1965 г. в Киеве, где проходили его гастроли. Похоронен в г. Москве на Новодевичьем кладбище (6 уч.23 ряд). Рядом с ним похоронена супруга Евгения Васильевна Кио и его сын, знаменитый иллюзионист Игорь Кио.
Как-то
летом 1931 года в половине первого ночи в моей квартире в Ленинграде
раздался телефонный звонок: — Говорит Кио. Мы когда-то
выступали с вами на эстраде... Помните? — Как же! Третьего
дня я смотрел вас на эстраде в Саду отдыха... —Смотрели?.. Как
кстати... Мне хотелось бы срочно свидеться. Через полчаса Кио был у
меня. Выяснилось, что в сегодняшней вечерней газете появилась
рецензия Б. Бродянского, резко критиковавшего аттракцион
Кио. Я быстро прочел рецензию. В ней остроумно осмеивался дешевый
«ориентализм», критиковались попытки устрашать зрителя,
отмечалась провинциальная манера подачи всего номера. —Нужно
согласиться, — признал Кио, — что зрителей мы действительно
стараемся устрашать... Провинциальности в номере много — и в манере
подачи, и в оформлении... Через неделю я должен выступать в Москве, в эстрадном театре Центрального парка культуры и отдыха... Очень прошу за оставшееся время помочь мне освободиться от «провинциализма» и, насколько возможно, найти другую манеру подачи номера... Так завязалось наше творческое содружество, которое продолжается по сей день. Наши встречи, начавшиеся на эстраде, вскоре были продолжены на арене. Кио с успехом стал показывать свой иллюзионный аттракцион на манеже цирка. Чтобы решить такую задачу, надо было пойти на известный риск, преодолеть ряд технических трудностей. Сцена с лисами, боковыми карманами, задником дает иллюзионисту большие преимущества, поскольку на него смотрят только с одной стороны — из зрительного зала. Манеж открыт взорам со всех сторон, все происходящее в нем видно отовсюду. Перестраивая репертуар своего аттракциона применительно к особенностям цирка, Кио проявил много выдумки.
Он способствовал утверждению иллюзионного жанра на манеже. В этом его несомненная заслуга. В то время с ним плодотворно сотрудничал один из лучших режиссеров советского цирка — заслуженный артист Б. А. Шахет. После перехода Кио в цирк аттракцион его пополнялся, обогащался, непрерывно совершенствовался, но в некоторых существенных моментах сохранял прежний характер. «Кио и его 75 ассистентов» — так рекламировался аттракцион на афишах и плакатах. По традиции, шедшей от старого цирка, аттракцион был оформлен в восточном стиле. Кио выходил в чалме, менял множество роскошных халатов, и режиссерско-постановочная работа в основном сводилась к созданию парадности и пышности. Кио не был удовлетворен такими результатами, настойчиво стремился найти новый, свойственный советскому цирку стиль иллюзионного жанра. В поисках иного характера трактовки иллюзии, освобождения ее от мишурности и разного рода театральной «чертовщины», нам очень помогла перестройка одного из старых традиционных иллюзионных номеров, который мы условно называли «Каталепсия» или «Девушка в воздухе». Перед началом этого номера цирк погружался в полутьму. На манеж выходила девушка в восточном костюме. Кио принимался ее «гипнотизировать», пронизывая пристальным взглядом и делая таинственные пассы. Девушка покорно поддавалась мнимому гипнозу и в состоянии каталепсии падала на руки ассистентов.
Ее укладывали на диван. Кио многозначительно продолжал делать магические пассы, и девушка, оставаясь в лежачем положении, поднималась в воздух, а диван из-под нее убирался. Кио обводил тело девушки стальным кольцом, показывая, что оно ни на что не опирается. Затем по волшебному мановению ассистентка плавно опускалась обратно на диван. Кио «пробуждал» ее, она тяжело просыпалась и, шатаясь, уходила за кулисы. В беседах с Кио мы остро критиковали претенциозность подачи этого занятного иллюзионного номера: гипноз, таинственность, полумрак — все шло от старого цирка, от его давно отживших традиций. Возникло предложение перевести тот же номер в комедийный план. Кто мог помочь в решении такой задачи? Разумеется, комик, коверный клоун, который должен был заменить ассистентку и тем самым дать совершенно иное направление всему эпизоду. В Ленинградском цирке, где был произведен опыт перестройки номера, в качестве коверного клоуна в то время выступал Константин Мусин, прирожденный комик, отличный мимист. Теперь Кио «гипнотизировал» Мусина. Последний долгое время в высшей степени смешно не поддавался гипнозу. Завязывался комический эпизод, своего рода комедийный конфликт между Кио и клоуном. Наконец, якобы испуганный натиском Кио, Мусин очень лукаво делал вид, будто он засыпает, поднимался в воздух, возвращался на диван и, радостно очнувшись, смешно улепетывал за кулисы. Весь номер воспринимался как занятное, забавное, хотя и загадочное похождение коверного. Из этого опыта напрашивалось два вывода. Во-первых, было несомненно, что с помощью коверного клоуна разного рода «таинственные» и «устрашающие» иллюзионные номера могут быть переключены в комедийный план.
Во-вторых, стало очевидным, что любой иллюзионный номер, наделенный самым незначительным сюжетом и хотя бы намеком на конфликт, гораздо интереснее традиционных появлений и исчезновений ассистентов. И было решено использовать, развить эти положения в дальнейшей работе над созданием новых программ иллюзионного жанра. Кио уверенно решился идти в данном направлении, тогда как практика в свою очередь пополняла и обогащала его опыт, укрепляла его на этих новых путях. Вспоминается интересный случай, происшедший в Харьковском цирке. Кио заканчивал подготовку новой программы. После многократных репетиций он дважды показал ее на вечернем представлении. В ней были отличные иллюзионные номера. Активное участие в некоторых из них принимал разносторонне одаренный коверный клоун Константин Берман. Все прошло хорошо. Назначили премьеру, пригласили на приемку руководство Главного управления цирков, представителей общественности и прессы. Перед началом выступления Кио, в антракте, одному из его основных ассистентов стало плохо. Вызвали скорую помощь. Наскоро заменили неожиданно выбывшего ассистента, на ответственности которого лежала подготовка нескольких иллюзионных аппаратов. В спешке не успели обо всем точно договориться: раздался третий звонок, и Кио приготовился к выходу. Первый номер, всегда имеющий решающее значение, не получился. Следующий фокус тоже не удался.
Программа была новая, выбыл один из ведущих ассистентов, за кулисами все спуталось, провал казался неизбежным. Но самообладание Кио и находчивость Константина Бермана выручили их из нелегкого положения. Они импровизационно обыграли эти неудачи, инициатором и виновником которых якобы оказался Константин Берман. Во время исполнения одной из таких экспромтом возникших сценок за кулисами успели навести порядок в очередности подачи и пользования иллюзионной аппаратурой, и последующая часть программы прошла нормально. Случай, происшедший на премьере в Харькове, подсказал новые возможности совместного сотрудничества иллюзиониста и комика, клоуна у ковра, который начал играть все более значительную роль во всех программах Кио.
Если верить собственным глазам, Константин Берман действительно «висит в воздухе»
Как забавна эта крохотная фигурка А. Б. Буше… А где же он сам?
Давно уже Кио отказался от традиционного оформления иллюзионного аттракциона в восточном стиле, давно перестал выходить в чалме и халатах. Кио выступает во фраке, в очках, держится очень просто и всем своим поведением стремится подчеркнуть ироническую манеру подачи различных иллюзионных чудес и тайн. На манеже Кио всегда спокоен, несмотря на очень быстрый темп проведения номера, и легкая насмешливая улыбка, с которой он воспринимает проделки коверного, создает атмосферу непринужденности. Здесь следовало бы напомнить, что удача и успех иллюзиониста зависят не только от его личных артистических способностей или технических навыков, но и от четкой, быстрой, хорошо слаженной работы ассистентов. Каждый из них занят в нескольких чередующихся номерах и несет полную ответственность за действие иллюзионных аппаратов, которые он обслуживает.
Когда зритель смотрит аттракцион Кио с его калейдоскопической сменой различнейших номеров, он и не догадывается, какая подготовка ведется в это время за кулисами. Только строжайшая точность действий ассистентов может обеспечить слаженную демонстрацию сложного по своему построению аттракциона. Секундное опоздание влечет к утрате иллюзионного эффекта. Хорошо зная все эти требования, я однажды нарушил их и тотчас же сделался жертвой своей неточности. На одной из репетиций большого, насыщенного действием иллюзионного номера «Домик на окраине Парижа» мне казалось, что не удается достичь нужного темпа, и я попросил Кио в третий раз полностью повторить номер. — Я очень устал, — ответил Кио, — сделаем небольшой перерыв. — Тогда я сам буду репетировать за вас, — погорячившись, не обдуманно ответил я и попросил многочисленных участников номера занять свои места. Все удивленно посмотрели на меня, а Кио оживился и с насмешливой улыбкой торопил меня, как бы опасаясь, чтобы я не передумал. Но я повторил команду, ассистенты снова скрылись в домике, спрятавшись в его потайных «карманах».
Я вошел в домик, он казался пустым, в нем никого не было видно. Двери захлопнулись. За стенами раздалась хорошо знакомая мне реплика. Я тотчас должен был действовать, но замешкался на какую-то секунду, между тем как со всех сторон — сверху, снизу, с боков, толкая и сбивая меня с ног, друг за другом появлялись ассистенты и стремительно выбегали из домика. Наконец двери его широко распахнулись. Кругом стояла вся труппа. Раздался смех. — Вы опоздали и пропустили свой выход, — заметил Кио, тогда как я, смущенный происшедшим, выбирался из домика. — Надеюсь, вы запомните этот урок... Умение Кио подбирать себе помощников делает ему честь. Такие его сотрудники, как Е. Ренард-Кио, А. Бугрова, И. Брюханов, И. Татаринский, Б. Яшин, работающие под руководством Кио помногу лет, — настоящие мастера своего дела, во многом определяющие успех аттракциона. Будучи блестящим мастером иллюзии, Кио является и непосредственным учителем своих ассистентов. Как-то в Московском цирке мы репетировали сатирическую клоунаду «Главкозел». Клоунада была связана с иллюзионными трюками. Между прочим, по ходу действия необходимо было запрятать в небольшом домике крупного козла, с которым в дальнейшем очень забавную сценку разыгрывал коверный клоун Борис Вяткин. Нам помогали ассистенты Кио, но ни одному из них так и не удалось запрятать козла. Узнав об этом, Кио вышел на манеж, повел упиравшегося козла в домик и вскоре вышел из него, плотно притворив двери.
Проверьте, — сказал он своим помощникам. Двери распахнули — козла в домике не оказалось: он был тщательно запрятан. Как и в ряде других подобных случаях, здесь сказалось техническое мастерство Кио. Вряд ли кто-либо из мастеров иллюзионного жанра так часто обновляет свой репертуар, как это делает Кио. При этом он каждый раз стремится найти новые принципы построения программы. В этих поисках он неутомим.
Пантомима «Домик на окраине Парижа»
В 1948 году во время гастролей в Баку Кио заканчивал подготовку очередной новой программы. Поначалу она складывалась не очень удачно. В то время в Баку гастролировал Н. П. Смирнов-Сокольский. Мы много беседовали с ним, и под впечатлением этих бесед, можно сказать — в соавторстве с Н. П. Смирновым-Сокольским, был задуман сценарий острого политического памфлета «Голова с Уоллстрита».
Эпизод «Речь поджигателя войны»
В этом номере в сатирическом свете изображались герои американских «комиксов», злодеи из гангстерских фильмов и пародировались модные западные танцы. Получился острый сатирический номер. Кио готовился к гастролям в Москве и прилагал много усилий, чтобы тщательно отшлифовать новый репертуар. Номер был исполнен в Баку и после короткой «обкатки» показан в Москве, где прошел очень хорошо. Мы понимали, что это лишь первая попытка разрешить острую политическую тему средствами иллюзионного жанра и что следует вести дальнейшие поиски в том же направлении. Кстати, в этой программе был использован еще один новый прием. Кио вступал в шутливый конфликт с якобы мешавшим ему инспектором манежа. В Московском цирке большим успехом пользуется бессменный режиссер-инспектор А. Б. Буше. Импозантная фигура, элегантность, умение носить фрак, обаяние, умение придать программе стройность и темп, стать как бы хозяином вечера создали А. Б. Буше заслуженный авторитет у зрителей, которые всегда приветливо встречают его появление. И мы решили начать программу с шуточного конфликта между Кио и Буше. Последний объявлял номер Кио. Кио выходил, раскланивался и удивленно смотрел на Буше, который не покидал манежа. Тогда Кио хлопал в ладоши, ему подавали покрывало, он ловко набрасывал его на Буше, быстро сдергивал покрывало; под ним никого не было... Решающим в этом трюке было то, что он проделывался с хорошо всем знакомым Буше (такое же точно исчезновение любого ассистента Кио не имело бы и десятой доли подобного успеха). В дальнейшем на протяжении всего аттракциона игра строилась на том, что всякий раз, когда Буше появлялся на манеже, Кио делал быстрое движение, как бы стремясь его накрыть, тогда как Буше под дружный хохот зрителей ловко уклонялся и покидал манеж.
Таким образом, в этой программе Кио входил в шутливый конфликт не только с коверным, но и инспектором манежа. Поиски новых иллюзионных номеров, посвященных темам международной жизни, а также бытовой сатире, были продолжены в следующей программе аттракциона Кио, которая готовилась в Одессе в 1950 году. Видное место в программе заняла пантомима «Домик на окраине Парижа» на злободневную в то время тему о сборе подписей под Стокгольмским воззванием. В ней в остро карикатурном, сатирическом плане было представлено несколько фигур наших врагов. Запоминался краткий, но выразительный эпизод «Речь поджигателя войны», в котором умение исполнителя (артист Б. Шехтман) выдувать изо рта огонь несколько плакатно, но очень точно характеризовало образ поджигателя войны.
Эпизод из пантомимы «Ангел мира»
В пустую клетку вошла женщина, и вместо нее в Клетке – живой лев?! Кажется, сам Кио озадачен Таким превращением
Небольшие эпизодические роли полицейских прекрасно играли артисты Г. Рашковский и А. Шлискевич, В программу входил также острый политический номер «Ангел мира» на тему о «помощи» США народам Среднего Востока. Бытовой сатире был посвящен иллюзионный номер «Бракодел». Все эти номера отлично принимались зрителем и надолго вошли в репертуар.
«Ангел мира» разыгрывался как небольшая иллюзионная пьеса. На манеж вывозился большой ящик с надписью: «Сделано в Соединенных Штатах». Ящик стоял на высоких фурках, отлично просматривался, было хорошо видно, что он пуст. Появлялась экстравагантно одетая дама-диктор и, подойдя к микрофону, объявляла: — Леди и джентльмены! Передача идет с аэродрома. Происходит событие большой государственной важности. «Мистер Уолл-стрит» великодушно направляет народам Среднего Востока ангела мира. На манеж, ведя за руку крохотного (лилипут) «ангела мира», выходил «мистер Уолл-стрит» — мрачный джентльмен в цилиндре и черном пальто. Он небрежно бросал «ангела мира» в ящик и жестом приказывал его закрыть. Ящик закрывали. «Мистер Уоллстрит» быстро удалялся. Коверный, наблюдавший за этой сценой, обращался к Кио с недоуменным вопросом: — Что такое? Я ничего не понимаю... — Это не так просто, как кажется, — отвечал Кио. — Сейчас я вам покажу, какого «ангела мира» они посылают на Средний Восток... Кио хлопал в ладоши. Бумажная крышка ящика с треском прорывалась, и появлялись двенадцать гангстеров в военной форме, отправлявшихся «на помощь народам Среднего Востока». Соединение сложного иллюзионного трюка с злободневностью темы вызывало живую реакцию зрителей.
Таким образом, выразительные средства иллюзионного жанра были использованы в интересах политической сатиры, для создания злободневных памфлетов и сатирических сценок на бытовую тему. Было достигнуто существенное расширение границ и возможностей иллюзионного жанра. Несколько лет спустя назрела необходимость создания новой программы. После исключительного успеха, который имел предыдущий цикл, начались обычные разговоры о трудностях: «Лучше не сделаем!», «Все исчерпано!» и т. д. К сожалению, поиски нового подчас встречаются в цирке с недоверием и иронией. Но Кио, не обращая внимания на все трудности, развернул большую работу над подготовкой новой программы. Над ее сценарием долго и упорно работали В. Бахнов и Я. Костюковский. Заготовки новых иллюзионных номеров мы делали в Риге, Воронеже, Минске и Сочи. Первые пробы были удачны. Но Кио продолжал повторять, что показ отдельных разрозненных новых трюков — еще не новая иллюзионная программа. Необходимо было найти новый характер показа иллюзионных трюков, решить всю программу в «своем ключе». Долгое время эта задача нам не удавалась. Кио подбадривал нас. Будучи по натуре экспериментатором, он поддерживал все предложения, имевшие хоть малейший шанс на успех. — Только поймите, что не в отдельных иллюзионных трюках дело...
Трюков можно найти множество... Задача иная: в новой программе необходимо, чтобы она действительно была новой, непривычной для зрителя... Надо показывать не собрание новых иллюзионных фокусов, а искать новый стиль, новую манеру их подачи отличную от всего, что мы делали, а вместе с тем чрезвычайно простую и доходчивую... Мы понимали, что Кио прав, но еще не находили путей к решению задачи. И постепенно, в ходе репетиций мы нашли тот «ключ», который был нам так необходим.
Эффектный иллюзионный номер программы
Эти три ассистента сейчас уйдут за кулисы. Но стоит Кио поднять и опустить верх кабриолета – перед зрителями вновь предстанут те же ассистенты, сидящие в том же кабриолете До сих пор объектом иллюзионных трюков Кио были его ассистенты, коверные клоуны и инспектор манежа.
Они исчезали, появлялись, попадали в забавные, смешные положения, а Кио, если можно так выразиться, ими манипулировал. На этот раз в число объектов иллюзии мы ввели новое действующее лицо — самого Кио. Кио, так сказать, манипулировал с самим собой. После увертюры на манеж выносится широкий рекламный щит Кио в раскрытом виде и затем устанавливается на манеже, образуя квадратные ширмы. Выходит инспектор и объявляет Кио. Появляется Кио. Два ассистента подают ему канат, который нужно перерезать. Кио ищет по карманам — ножницы забыты. Кио направляется за ними и скрывается за ширмой. Пауза. Удивленный инспектор подходит к ширме, стучит. Кио неожиданно поязляется из главного выхода с ножницами в руках. Но теперь не хватает каната, который забыт в ширме. Кио быстро подходит к ширме, раскрывает ее, оттуда выходят две ассистентки, подают ему канат. Канат разрезается на две равные части и тут же на глазах зрителей превращается в целый канат.
Уход Кио за ширму и появление из главного выхода, выход из ширмы двух ассистенток, превращение разрезанного каната в целый — это три самостоятельных иллюзионных трюка. Кио показывает их как единый тематический эпизод. С присущим ему вкусом он не подчеркивает каждый трюк концовкой, не ставит после него точки, а в очень быстром темпе, переходя от трюка к трюку, легко и мягко дает понять, что все необычайное и таинственное так обычно и просто при Кио. В предыдущих программах аттракциона коверный клоун ограничивался участием в отдельных эпизодах, в этой же программе все от начала до конца подчинено единому, можно сказать, сквозному конфликту между Кио и коверным. Коверный сам хочет показывать иллюзионные фокусы и с этой целью все время «уличает» Кио.
И благодаря единству действия, его смысловому стержню один номер плавно сменяется другим, составляя как бы целую цепь взаимно связанных трюков. Фокус с маленьким кубиком, который исчезает в шкатулке, очень тонко обыгран Кио при участии коверного, и зритель почти до конца трюка думает, что фокус не выходит и что Кио «попался». Но фокус вышел — шкатулка пуста, а кубик уже «переселился» в другое место. Тогда коверный, надеясь «уличить» Кио, предлагает ему большой кубик, и действие органично переходит к трюку с большим кубиком. Фотографирование коверного служит прелюдией к съемкам зрителей. Клоунада коверного, вначале кажущаяся самостоятельным вставным эпизодом, органически завершается иллюзионным трюком с исчезновением коверного из ящика и заканчивается шуточной репризой с подвешенным под купол коверным; небольшой «проходной» трюк с несколькими голубями органически переходит в трюк с огромным количеством голубей; выезд коляски с тремя «таинственными» пассажирами в то же время вводит на манеж тех персонажей, которые начинают обыгрывать последующую сцену в телефонных будках.
Эта сцена в свою очередь заканчивается последующим трюком с автомашиной, в которой Кио уезжает с манежа, чтобы тотчас же вновь появиться в одной из телефонных будок. Непрерывность действия, его внутренняя связь, органическое развитие конфликта с коверным определяют отличительный характер последней программы. Тридцать пять лет работает заслуженный артист РСФСР Эмиль Федорович Кио в иллюзионном жанре. Тридцать пять лет беспрерывных экспериментов и поисков нового. Переход со сцены на манеж, отход от «мрака и зловещей таинственности» к жизнерадостности и комизму, введение политической темы в иллюзионный жанр, прекрасные артистические данные, обаяние и мягкость подачи ставят Э. Ф. Кио в первые ряды артистов нашего цирка, как создателя новой, советской школы циркового иллюзионного жанра. Каждое новое посещение цирка у нас, драматических актеров и режиссеров, рождает мысли об искусстве актера, о мастерстве. Возьмем жанр интермедий, пародий, шуток, клоунады. Разница между драматическим актером и артистом цирка заключается в том, что сценический образ создается на протяжении 2—3 часов, а образ цирковой — в течение 5—6 минут, но завязку, развитие, завершение мы видим в обоих случаях. Логика поведения у актера цирка всегда должна быть «налицо», только тогда он убеждает в самых парадоксальных, на первый взгляд, сценах. Краткость выступления заставляет конденсировать, укрупнять образ и действие, находить ярчайшую выразительность для происходящих на арене событий. Вот почему гармоническая слитность, ритмичность, чувство темпа — обязательные спутники всякого хорошего выступления. Желаю молодым актерам цирка совершенствовать свое мастерство, вкус, артистичность, культуру.
Р.
СИМОНОВ, народный артист CCCР. Журнал "Советский цирк" Январь 1958 г.
 |
