В 1931 году я приехал из Киева на
гастроли в Харьков. В то время я еще работал как воздушный гимнаст,
руководил аттракционом «Полет на аэроплане вокруг Эйфелевой башни». В
цирке меня обступили старые друзья, артисты, с которыми я неоднократно
ветречался и работал в одной программе, В стороне я заметил пару —
стройную девушку и рослого, плечистого парня, которые, чувствовалось,
были чужими в нашей цирковой среде.
Мне показалось, что это молодые артисты, и, желая немного ободрить их,
приобщить к нашей компании, я громко обратился к ним: — Здравствуйте!..
Вы артисты? Я вас еще ни разу не встречал... — Мы еще не
артисты,— ответила девушка,— но хотим ими стать. Мой партнер —
хороший спортсмен, знает толк в технике, и мы решили
подготовить спортивно-технический аттракцион.
Директор цирка разрешил нам репетировать в манеже. Каждый вечер после
представления мы занимаемся. Кажется, дело идет к концу... — Сегодня
мы тоже будем репетировать,— сказал партнер девушки Может быть,
вы останетесь в цирке после представления, просмотрите нас,
сделаете свои замечания? Мы были бы очень вам благодарны. Он говорил
коротко и сухо, но деловито, что мне понравилось. Вечером я пришел на
представление.
Мои новые знакомые были в цирке и также смотрели программу. Меня
поразило, с каким вниманием девушка следила за каждым номером: она ни
разу не отвела глаз от работающих артистов, казалось, забыла, что кругом
зрители,— для нее существовал только манеж. После представления я
остался в зале в ожидании репетиции молодой пары. Из-под купола
цирка опустили длинный металлический желоб. Верхний конец его был
укреплен над оркестром, нижний конец не доходил до манежа,
обрываясь примерно в трех метрах от него.
На качелях
К этому нижнему концу подставили дугообразную ферму. Образовался
длинный, примерно протяжением в 12—13 метров, отвесный скат,
завершавшийся полукружием.
Всю эту «горку» растянули и тщательно проверили соответствующими
инструмента ми отвесом и ватерпасом. На самый верх «горки», под купол
цирка, подтянули металлические спортивного вида санки, а напротив горки
установили сетку-трамплин, на которую, скатившись с горки, должны были
упасть сани с сидящим на них человеком. Сплетенная из крепких веревок
сетка была натянута на металлической раме, которая в момент приземления
санок под их тяжестью опускалась, смягчая этим удар, который испытывал
человек при полете с такой вышины. Реквизит и сетка сделаны были очень
добротно — видно, что все это готовил серьезный человек. Первой быстро,
как белка, стала взбираться наверх по горке девушка.
Откровенно говоря, мне стало немного не по себе — мне казалось странным,
что я сижу в партере, а неопытная, как мне показалось, девушка сейчас
совершит рискованный и пока еще, может быть, недостаточно выверенный
полет. Но парень, стоявший в центре манежа, взглянув на меня,
ободряюще улыбнулся: — Не беспокойтесь! В это время девушка уже сидела
на санках и пристегивала себя к ним широким поясом. — Внимание! Парень
поднял руку: — Ап!
Наверху что-то щелкнуло — это упал отстегнутый от санок удерживавший их
карабин, С резким металлическим звуком санки быстро понеслись вниз...
Слившись воедино с санками, на них сидела девушка. Вот уже сани миновали
дугообразный отросток и, описав кривую, оказались в воздухе... Раздался
резкий стук опустившегося трамплина — и, расстегивая пояс, девушка
поднялась с санок. Она была немного бледна, но глаза ее ярко блестели, и
я понял, что это не от страха, а от того необъяснимого чувства, какое
охватывает, когда совершишь что-то необычное, рискованное. Вторым с
горки слетел парень. Он тоже точно приземлился на трамплин. Но его полет
был усложнен: в центре купола было подвешено большое кольцо, сквозь
которое ему пришлось пролететь на санях. — Вы смело можете
выступать, — сказал я по окончании репетиции,— замечаний никаких нет...
— Мы должны начать работать в Киеве, — сообщила девушка.— Такой
большой город... Новый цирк, незнакомый директор — мы очень
волнуемся. Я успокоил их, сказав, что директор Киевского цирка Д. С.
Вольский мой большой друг, что я напишу ему письмо и они будут
чувствовать себя там так же хорошо, как в своем родном Харькове.
Прощаясь с ними, я вручил им письмо, в котором просил Д. С. Вольского
внимательно отнестись к начинающим артистам. Они уехали, впервые надолго
расставшись с родными, покинув друзей, с которыми вместе росли и
учились в Харькове. Года через два я снова встретился с ними. Это было в
Московском цирке, где я принимал группу дрессированных львов от
немецкого укротителя Карла Зембаха. Мне пришлось очень трудно, я еще
совершенно не был знаком с дрессировкой, тогда как Зембах ни в чем не
старался помочь мне. Мои молодые знакомые Ирина Бугримова и Александр
Буслаев приехали на гастроли в Московский цирк.
Они изменились — возмужали, держались уверенно, — видно было, что они
вжились в наш цирковой мир. Подойдя ко мне, они поблагодарили за услугу,
оказанную им два года назад.
Директор Киевского цирка отнесся к ним внимательно, помог изготовить
новые детали реквизита, содействовал успешному дебюту номера. — У нас
теперь финал усовершенствован,— сообщила Ирина Бугримова.— Раньше
Буслаев пролетал в обыкновенное кольцо, теперь же он усложнил этот трюк.
В центре манежа одно внутри другого висят два кольца, медленно
вращающихся в противоположные стороны. Буслаев должен так рассчитать
время, чтобы пролететь через них в ту секунду, когда кольца,
повернувшись, складываются вместе, образуя круг.
Лев-наездник
Это сложно, но зато и эффектно. Несколько дней спустя я смотрел их
номер, и, действительно, зрелищный эффект финала производил большое
впечатление. Ночью, по окончании представления, я ежедневно репетировал
свой новый номер с дрессированными львами.
Ирина Бугримова и Александр Буслаев присутствовали почти на каждой моей
репетиции. Особенно интересовалась зверями Ирина Бугримова.
Оказывается, она с детства была близка к животному миру: ее отец был
ветеринарным врачом, и дочь нередко помогала ему в лечении четвероногих
больных. Еще очень мало зная о своих новых питомцах, я все же делился с
Ириной Бугримовой тем немногим, что успел познать, рассказывал о своих
планах. Она внимательно слушала и как-то сказала: — Вот бы я хотела
работать с хищниками... Как вы думаете, возможно это?.. —
Невозможного ничего нет,— ответил я.— Только советую вам начинать с
малышами... Это легче и безопаснее...
Вскоре я узнал, что Ирина Бугримова и Александр Буслаев взяли молодых
львят и готовят аттракцион, в котором демонстрация дрессировки
сочетается с ездой людей и зверей на мотоциклах. В 1940 году аттракцион
был выпущен. Назывался он «Круг смелости». Работа проходила очень живо и
интересно. Композиция номера была оригинальной, запоминался эпизод езды
человека со львом на мотоцикле. Совместно проработав пять-шесть лет,
Ирина Бугримова и Александр Буслаев решили создать самостоятельные
номера. У Ирины Бугримовой осталось три льва из состава прежней группы,
к которым она добавила еще двух, и вскоре начала работать с этой
пятеркой, совершенно перестроив номер, придав ему другой характер.
Отказавшись от демонстрации езды льва на мотоцикле, она заменила ее
ездой льва на лошади.
Проработав несколько лет с этой прекрасной группой зверей, которые
беспрекословно исполняли все ее приказания. Ирина Бугримова в один
страшный вечер чуть не сделалась их жертвой. Каждый дрессировщик хорошо
знает, что большинство хищников пригодно для дрессировки лишь до
определенного возраста, после наступления которого ззе-ри становятся
особенно непослушными, дерзкими и, следовательно, неизмеримо более
опасными.
В 1955 году у питомцев Ирины Бугримовой наступил этот переломный период,
наступил неожиданно, во время представления в Сочинском цирке. Звери
вышли из повиновения, укротительница очутилась в крайне опасном
положении. Описывать эту историю не буду, тем более что Ирина Бугримова
подробно рассказала о ней в своей книжке «Моя профессия». Добавлю лишь,
что, если бы не своевременная помощь ее мужа К. А. Пармакяна, вбежавшего
в клетку, где разъяренные хищники, окружив дрессировщицу, отрезали ей
путь к выходной двери,— едва ли Ирина Бугримова выступала бы
сейчас в цирке. Ирина Бугримова оказалась перед необходимостью
подбора новой группы хищников и подготовки нового аттракциона.
Свой новый аттракцион, в котором она показывает большую группу в составе
одиннадцати львов, Ирина Бугримова создавала в Батумском цирке в
содружестве со своим мужем и помощником К. А. Пармакяном. Много труда и
творческой выдумки было затрачено артистами для того, чтобы сделать
номер таким, как мы его видим сейчас. При большом составе зверей Ирина
Бугримова легко и свободно держится в клетке. Она не принимает «красивых
поз», чем нередко грешат другие артисты, — все у нее естественно, без
ненужного пафоса, звери действуют точно и четко, зрители спокойно
смотрят сложнейшие комбинации в номере.
«Ковер»
из львов
Эпизод из аттракциона
В Ирине Бугримовой
чувствуется воля, ее уверенные движения в клетке внушают веру в нее.
Звери признали в ней свою повелительницу и покорно исполняют ее волю.
От начала и до конца номера все сделано руками Ирины Бугримовой — ей
попали не готовые дрессированные животные, с которыми осталось бы
только работать, а дикие, злобные звери. Иногда самый хищный, дикий и
злобный зверь «терпит» присутствие человека-дрессировщика в одной клетке
с собой, но только до тех пор, пока человек не заставляет зверя
выполнять свою волю. Когда же зверь почувствует, что человек хочет стать
«хозяином», неизбежно начинается борьба.
Если у дрессировщика сильная воля, зверь подчиняется, и в дальнейшем
подготовка быстрыми шагами подвигается вперед; но горе дрессировщику,
если он проявит излишнюю мягкость, неуверенность или, еще хуже, даст
понять зверю, что не претендует на права «хозяина»... Тогда звери
перестают чувствовать волю и силу человека, номер, если он был сделан
раньше, распадается, звери, не обращая внимания на присутствие человека в
клетке и не трогая его, шалят — пока они молоды. Став старше, звери
начинают ссориться между собой, и, не имея над ними власти, дрессировщик
вынужден прибегать к помощи извне.
Смирно!..
Лев-канатоходец (снимок сделан в Варшаве во время гастролей осенью 1957
г.)
Ирина Бугримова — опытная дрессировщица. Метод ее работы всегда гуманен,
она любит своих зверей, заботится о них, не подвергает их ненужным,
неприятным для них экспериментам. Во время нашей поездки в Польскую
Народную Республику Ирина Бугримова завоевала признание и любовь
польского зрителя. Даже строгие члены Общества покровительства животным
отметили гуманный стиль ее дрессировки. Самое основное и трудное в
дрессировке — умело рассадить зверей на их основные места, подобрать
каждому подходящего «соседа» и заставить их не покидать своих мест без
разрешения дрессировщиков. Если это достигнуто — основа дрессировки
заложена.
Все это у Бугримовой есть: в группе у нее строжайшая дисциплина, каждый
зверь сидит на своем месте и сходит с него только по вызову или
разрешению дрессировщицы. Дрессировщик ни в коем случае не должен
позволять своим зверям играть между собой в то время, когда он занят
подготовкой реквизита для следующего трюка.
Не таким путем следует добиваться непринужденности и изящества при
демонстрации номера. Это недостаток, неумение подчинить себе зверей,
работа по принципу: «делай что хочешь — только не трогай меня!»
Отсутствие дисциплины среди животных — колоссальный недостаток номера.
Достаточно один-два раза не посадить на место, самовольно сошедшее с
него животное — будь то маленькая собачка или громадный лев,— как это
войдет у него в привычку, и надо иметь большой опыт и волю, чтобы
вновь подчинить себе зверя. Основные причины, заставляющие каждого
здравомыслящего дрессировщика поддерживать дисциплину в клетке,
следующие.
Во-первых, пока зверь сидит на месте, он не мешает работе дрессировщика с
другими животными, не отвлекает от них.
Во-вторых, зверь, самовольно разгуливающий во время работы по арене
цирка, рассредоточивает внимание зрителей, отвлекает их от действий
дрессировщика и демонстрации им очередного трюка. И, наконец, зверь
почти никогда не бросается на дрессировщика со своего основного места.
Когда же зверь в движении, он в любой момент может кинуться на
дрессировщика, тем более, если последний занят с другими животными. В
чем состоит метод гуманной дрессировки, принятой в советском цирке? Это
обучение животного определенным трюкам путем вкусопоощрения, основанное
на учении академика И. П. Павлова. Советский дрессировщик — терпеливый,
волевой, строгий, но не жестокий учитель, который большую часть своего
времени проводит со своими подчас непокорными, но все же любимыми
учениками... Вот таким учителем и воспитателем является Ирина
Бугримова.
Не раз я наблюдал за ней в обыденной жизни. С восьми часов утра она уже в
цирке. Внимательно осмотрев своих зверей, она для каждого находит
нужное слово. Иногда голос ее звучит ласково, иногда — строго, и тогда
«ученик», к которому она обращается, виновато опускает голову: он
чувствует свою вину... За несколько часов до выступления Ирина Бугримова
снова в цирке, около животных. Теперь она наблюдает за их поведением и
настроением, от которого зависит, как она будет вести себя в клетке со
зверями на представлении. Иногда у зверя по неизвестной нам причине
вдруг портится настроение. У Бугримовой он будет работать, быть может,
не так охотно, как обычно, но отказа, конечно, не последует, и лишь одна
Ирина Бугримова знает, что в этот вечер кое-какие «вольности», которые
она себе позволяет с данным зверем, недопустимы. Завтра настроение у
зверя исправится, снова он повеселеет и с умильным видом будет ждать
ласки своей хозяйки. И так каждый день...
Ирина Бугримова не почила на лаврах, добытых ее трудами, она идет
вперед, постоянно улучшая свой номер, придумывая новые трюки. Много
времени и труда она посвятила созданию своего нового аттракциона, и не
напрасно: сейчас в советском цирке Ирина Бугримова по праву считается
лучшей дрессировщицей хищников.