В 1931 году я приехал из Киева на
гастроли в Харьков. В то время я еще работал как воздушный гимнаст,
руководил аттракционом «Полет на аэроплане вокруг Эйфелевой башни». В
цирке меня обступили старые друзья, артисты, с которыми я неоднократно
ветречался и работал в одной программе, В стороне я заметил пару —
стройную девушку и рослого, плечистого парня, которые, чувствовалось,
были чужими в нашей цирковой среде.Мне показалось, что это молодые артисты, и, желая немного ободрить их, приобщить к нашей компании, я громко обратился к ним: — Здравствуйте!.. Вы артисты? Я вас еще ни разу не встречал... — Мы еще не артисты,— ответила девушка,— но хотим ими стать. Мой партнер — хороший спортсмен, знает толк в технике, и мы решили подготовить спортивно-технический аттракцион.
Директор цирка разрешил нам репетировать в манеже. Каждый вечер после представления мы занимаемся. Кажется, дело идет к концу... — Сегодня мы тоже будем репетировать,— сказал партнер девушки Может быть, вы останетесь в цирке после представления, просмотрите нас, сделаете свои замечания? Мы были бы очень вам благодарны. Он говорил коротко и сухо, но деловито, что мне понравилось. Вечером я пришел на представление.
Мои новые знакомые были в цирке и также смотрели программу. Меня поразило, с каким вниманием девушка следила за каждым номером: она ни разу не отвела глаз от работающих артистов, казалось, забыла, что кругом зрители,— для нее существовал только манеж. После представления я остался в зале в ожидании репетиции молодой пары. Из-под купола цирка опустили длинный металлический желоб. Верхний конец его был укреплен над оркестром, нижний конец не доходил до манежа, обрываясь примерно в трех метрах от него.
На качелях
К этому нижнему концу подставили дугообразную ферму. Образовался длинный, примерно протяжением в 12—13 метров, отвесный скат, завершавшийся полукружием.
Всю эту «горку» растянули и тщательно проверили соответствующими инструмента ми отвесом и ватерпасом. На самый верх «горки», под купол цирка, подтянули металлические спортивного вида санки, а напротив горки установили сетку-трамплин, на которую, скатившись с горки, должны были упасть сани с сидящим на них человеком. Сплетенная из крепких веревок сетка была натянута на металлической раме, которая в момент приземления санок под их тяжестью опускалась, смягчая этим удар, который испытывал человек при полете с такой вышины. Реквизит и сетка сделаны были очень добротно — видно, что все это готовил серьезный человек. Первой быстро, как белка, стала взбираться наверх по горке девушка.
Откровенно говоря, мне стало немного не по себе — мне казалось странным, что я сижу в партере, а неопытная, как мне показалось, девушка сейчас совершит рискованный и пока еще, может быть, недостаточно выверенный полет. Но парень, стоявший в центре манежа, взглянув на меня, ободряюще улыбнулся: — Не беспокойтесь! В это время девушка уже сидела на санках и пристегивала себя к ним широким поясом. — Внимание! Парень поднял руку: — Ап!
Наверху что-то щелкнуло — это упал отстегнутый от санок удерживавший их карабин, С резким металлическим звуком санки быстро понеслись вниз... Слившись воедино с санками, на них сидела девушка. Вот уже сани миновали дугообразный отросток и, описав кривую, оказались в воздухе... Раздался резкий стук опустившегося трамплина — и, расстегивая пояс, девушка поднялась с санок. Она была немного бледна, но глаза ее ярко блестели, и я понял, что это не от страха, а от того необъяснимого чувства, какое охватывает, когда совершишь что-то необычное, рискованное. Вторым с горки слетел парень. Он тоже точно приземлился на трамплин. Но его полет был усложнен: в центре купола было подвешено большое кольцо, сквозь которое ему пришлось пролететь на санях. — Вы смело можете выступать, — сказал я по окончании репетиции,— замечаний никаких нет... — Мы должны начать работать в Киеве, — сообщила девушка.— Такой большой город... Новый цирк, незнакомый директор — мы очень волнуемся. Я успокоил их, сказав, что директор Киевского цирка Д. С. Вольский мой большой друг, что я напишу ему письмо и они будут чувствовать себя там так же хорошо, как в своем родном Харькове.
Прощаясь с ними, я вручил им письмо, в котором просил Д. С. Вольского внимательно отнестись к начинающим артистам. Они уехали, впервые надолго расставшись с родными, покинув друзей, с которыми вместе росли и учились в Харькове. Года через два я снова встретился с ними. Это было в Московском цирке, где я принимал группу дрессированных львов от немецкого укротителя Карла Зембаха. Мне пришлось очень трудно, я еще совершенно не был знаком с дрессировкой, тогда как Зембах ни в чем не старался помочь мне. Мои молодые знакомые Ирина Бугримова и Александр Буслаев приехали на гастроли в Московский цирк.
Они изменились — возмужали, держались уверенно, — видно было, что они вжились в наш цирковой мир. Подойдя ко мне, они поблагодарили за услугу, оказанную им два года назад.
Директор Киевского цирка отнесся к ним внимательно, помог изготовить новые детали реквизита, содействовал успешному дебюту номера. — У нас теперь финал усовершенствован,— сообщила Ирина Бугримова.— Раньше Буслаев пролетал в обыкновенное кольцо, теперь же он усложнил этот трюк. В центре манежа одно внутри другого висят два кольца, медленно вращающихся в противоположные стороны. Буслаев должен так рассчитать время, чтобы пролететь через них в ту секунду, когда кольца, повернувшись, складываются вместе, образуя круг.
Лев-наездник
Это сложно, но зато и эффектно. Несколько дней спустя я смотрел их номер, и, действительно, зрелищный эффект финала производил большое впечатление. Ночью, по окончании представления, я ежедневно репетировал свой новый номер с дрессированными львами.
Ирина Бугримова и Александр Буслаев присутствовали почти на каждой моей репетиции. Особенно интересовалась зверями Ирина Бугримова. Оказывается, она с детства была близка к животному миру: ее отец был ветеринарным врачом, и дочь нередко помогала ему в лечении четвероногих больных. Еще очень мало зная о своих новых питомцах, я все же делился с Ириной Бугримовой тем немногим, что успел познать, рассказывал о своих планах. Она внимательно слушала и как-то сказала: — Вот бы я хотела работать с хищниками... Как вы думаете, возможно это?.. — Невозможного ничего нет,— ответил я.— Только советую вам начинать с малышами... Это легче и безопаснее...
Вскоре я узнал, что Ирина Бугримова и Александр Буслаев взяли молодых львят и готовят аттракцион, в котором демонстрация дрессировки сочетается с ездой людей и зверей на мотоциклах. В 1940 году аттракцион был выпущен. Назывался он «Круг смелости». Работа проходила очень живо и интересно. Композиция номера была оригинальной, запоминался эпизод езды человека со львом на мотоцикле. Совместно проработав пять-шесть лет, Ирина Бугримова и Александр Буслаев решили создать самостоятельные номера. У Ирины Бугримовой осталось три льва из состава прежней группы, к которым она добавила еще двух, и вскоре начала работать с этой пятеркой, совершенно перестроив номер, придав ему другой характер. Отказавшись от демонстрации езды льва на мотоцикле, она заменила ее ездой льва на лошади.
Проработав несколько лет с этой прекрасной группой зверей, которые беспрекословно исполняли все ее приказания. Ирина Бугримова в один страшный вечер чуть не сделалась их жертвой. Каждый дрессировщик хорошо знает, что большинство хищников пригодно для дрессировки лишь до определенного возраста, после наступления которого ззе-ри становятся особенно непослушными, дерзкими и, следовательно, неизмеримо более опасными.
В 1955 году у питомцев Ирины Бугримовой наступил этот переломный период, наступил неожиданно, во время представления в Сочинском цирке. Звери вышли из повиновения, укротительница очутилась в крайне опасном положении. Описывать эту историю не буду, тем более что Ирина Бугримова подробно рассказала о ней в своей книжке «Моя профессия». Добавлю лишь, что, если бы не своевременная помощь ее мужа К. А. Пармакяна, вбежавшего в клетку, где разъяренные хищники, окружив дрессировщицу, отрезали ей путь к выходной двери,— едва ли Ирина Бугримова выступала бы сейчас в цирке. Ирина Бугримова оказалась перед необходимостью подбора новой группы хищников и подготовки нового аттракциона.
Свой новый аттракцион, в котором она показывает большую группу в составе одиннадцати львов, Ирина Бугримова создавала в Батумском цирке в содружестве со своим мужем и помощником К. А. Пармакяном. Много труда и творческой выдумки было затрачено артистами для того, чтобы сделать номер таким, как мы его видим сейчас. При большом составе зверей Ирина Бугримова легко и свободно держится в клетке. Она не принимает «красивых поз», чем нередко грешат другие артисты, — все у нее естественно, без ненужного пафоса, звери действуют точно и четко, зрители спокойно смотрят сложнейшие комбинации в номере.
«Ковер» из львов
Эпизод из аттракциона
В Ирине Бугримовой чувствуется воля, ее уверенные движения в клетке внушают веру в нее.
Звери признали в ней свою повелительницу и покорно исполняют ее волю. От начала и до конца номера все сделано руками Ирины Бугримовой — ей попали не готовые дрессированные животные, с которыми осталось бы только работать, а дикие, злобные звери. Иногда самый хищный, дикий и злобный зверь «терпит» присутствие человека-дрессировщика в одной клетке с собой, но только до тех пор, пока человек не заставляет зверя выполнять свою волю. Когда же зверь почувствует, что человек хочет стать «хозяином», неизбежно начинается борьба.
Если у дрессировщика сильная воля, зверь подчиняется, и в дальнейшем подготовка быстрыми шагами подвигается вперед; но горе дрессировщику, если он проявит излишнюю мягкость, неуверенность или, еще хуже, даст понять зверю, что не претендует на права «хозяина»... Тогда звери перестают чувствовать волю и силу человека, номер, если он был сделан раньше, распадается, звери, не обращая внимания на присутствие человека в клетке и не трогая его, шалят — пока они молоды. Став старше, звери начинают ссориться между собой, и, не имея над ними власти, дрессировщик вынужден прибегать к помощи извне.
Смирно!..
Лев-канатоходец (снимок сделан в Варшаве во время гастролей осенью 1957 г.)
Ирина Бугримова — опытная дрессировщица. Метод ее работы всегда гуманен, она любит своих зверей, заботится о них, не подвергает их ненужным, неприятным для них экспериментам. Во время нашей поездки в Польскую Народную Республику Ирина Бугримова завоевала признание и любовь польского зрителя. Даже строгие члены Общества покровительства животным отметили гуманный стиль ее дрессировки. Самое основное и трудное в дрессировке — умело рассадить зверей на их основные места, подобрать каждому подходящего «соседа» и заставить их не покидать своих мест без разрешения дрессировщиков. Если это достигнуто — основа дрессировки заложена.
Все это у Бугримовой есть: в группе у нее строжайшая дисциплина, каждый зверь сидит на своем месте и сходит с него только по вызову или разрешению дрессировщицы. Дрессировщик ни в коем случае не должен позволять своим зверям играть между собой в то время, когда он занят подготовкой реквизита для следующего трюка.
Не таким путем следует добиваться непринужденности и изящества при демонстрации номера. Это недостаток, неумение подчинить себе зверей, работа по принципу: «делай что хочешь — только не трогай меня!» Отсутствие дисциплины среди животных — колоссальный недостаток номера. Достаточно один-два раза не посадить на место, самовольно сошедшее с него животное — будь то маленькая собачка или громадный лев,— как это войдет у него в привычку, и надо иметь большой опыт и волю, чтобы вновь подчинить себе зверя. Основные причины, заставляющие каждого здравомыслящего дрессировщика поддерживать дисциплину в клетке, следующие.
Во-первых, пока зверь сидит на месте, он не мешает работе дрессировщика с другими животными, не отвлекает от них.
Во-вторых, зверь, самовольно разгуливающий во время работы по арене цирка, рассредоточивает внимание зрителей, отвлекает их от действий дрессировщика и демонстрации им очередного трюка. И, наконец, зверь почти никогда не бросается на дрессировщика со своего основного места. Когда же зверь в движении, он в любой момент может кинуться на дрессировщика, тем более, если последний занят с другими животными. В чем состоит метод гуманной дрессировки, принятой в советском цирке? Это обучение животного определенным трюкам путем вкусопоощрения, основанное на учении академика И. П. Павлова. Советский дрессировщик — терпеливый, волевой, строгий, но не жестокий учитель, который большую часть своего времени проводит со своими подчас непокорными, но все же любимыми учениками... Вот таким учителем и воспитателем является Ирина Бугримова.
Не раз я наблюдал за ней в обыденной жизни. С восьми часов утра она уже в цирке. Внимательно осмотрев своих зверей, она для каждого находит нужное слово. Иногда голос ее звучит ласково, иногда — строго, и тогда «ученик», к которому она обращается, виновато опускает голову: он чувствует свою вину... За несколько часов до выступления Ирина Бугримова снова в цирке, около животных. Теперь она наблюдает за их поведением и настроением, от которого зависит, как она будет вести себя в клетке со зверями на представлении. Иногда у зверя по неизвестной нам причине вдруг портится настроение. У Бугримовой он будет работать, быть может, не так охотно, как обычно, но отказа, конечно, не последует, и лишь одна Ирина Бугримова знает, что в этот вечер кое-какие «вольности», которые она себе позволяет с данным зверем, недопустимы. Завтра настроение у зверя исправится, снова он повеселеет и с умильным видом будет ждать ласки своей хозяйки. И так каждый день...
Ирина Бугримова не почила на лаврах, добытых ее трудами, она идет вперед, постоянно улучшая свой номер, придумывая новые трюки. Много времени и труда она посвятила созданию своего нового аттракциона, и не напрасно: сейчас в советском цирке Ирина Бугримова по праву считается лучшей дрессировщицей хищников.
Журнал "Советский цирк". Март 1958.
 |
